![[sticky post]](https://www.livejournal.com/img/icon_sticky.png?v=11043 "[sticky post]"){kind=icon}
http://magazines.russ.ru/inostran/2014/2/9d.html
"Прощание, возбраняющее скорбь" в переводе Марии Елифёровой.
"Прощание, возбраняющее скорбь" в переводе Марии Елифёровой.
После взгляда на другой берег
(Пятьдесят мужчин, сидящих рядом)
После долгой прогулки по будущей лесосеке,
освещенной свечами сосновых стволов,
я домой направляюсь,
водой притягаемый к дому,
и над озером вижу
горбатую мягкую тень.
Тень от дальних холмов,
на закате похожих
на собранье мужчин
в переполненном зале,
поднимающих что-то неясное в небо,
наполняющих эхом
идущую ночь.
Там, где тень от холмов не ложится на тихую воду,
чуть вода розовеет вечерним под стать облакам.
И кусты камыша
группируются к берегу, словно
собираются вместе
в вечернее небо взлететь.
Камышинка, как зверь,
умирает всегда в одиночку.
Нить ночной темноты
расслабляет ее изнутри,
но она из корней ожидает себя, умирая,
чтобы снова родиться
и снова остаться одной.
Не торопится женщина дверь запереть, и не хочет
тратить топливо, и не разжигает очаг.
Муж является пьяным.
Она в темноте
подает ему ужин остывший.
А рядом
у тропинки, проторенной мною,
отдыхает спокойно вода
под надежной защитой
камышей,
словно сын, защищенный вниманьем
материнской заботы
в ночной полутьме.
Он в ушедших живет временах. Он не знает,
что он должен отдать (не спеша по дороге
мимо входа в пещеры проходят стада)
и чего хочет мир от него, кроме крови
перерезанных шей. Он живет далеко
от мужчин, на работу идущих. Но кровь
вопрошает настойчиво, чья голова
отлетела от шеи.
А сумрак времен
опускается медленней темного снега
или мимо пещер проплывающих стад.
Я смотрю через ночь
на другой, на невидимый берег.
(перевод Михаила Дудина)
(Пятьдесят мужчин, сидящих рядом)
После долгой прогулки по будущей лесосеке,
освещенной свечами сосновых стволов,
я домой направляюсь,
водой притягаемый к дому,
и над озером вижу
горбатую мягкую тень.
Тень от дальних холмов,
на закате похожих
на собранье мужчин
в переполненном зале,
поднимающих что-то неясное в небо,
наполняющих эхом
идущую ночь.
Там, где тень от холмов не ложится на тихую воду,
чуть вода розовеет вечерним под стать облакам.
И кусты камыша
группируются к берегу, словно
собираются вместе
в вечернее небо взлететь.
Камышинка, как зверь,
умирает всегда в одиночку.
Нить ночной темноты
расслабляет ее изнутри,
но она из корней ожидает себя, умирая,
чтобы снова родиться
и снова остаться одной.
Не торопится женщина дверь запереть, и не хочет
тратить топливо, и не разжигает очаг.
Муж является пьяным.
Она в темноте
подает ему ужин остывший.
А рядом
у тропинки, проторенной мною,
отдыхает спокойно вода
под надежной защитой
камышей,
словно сын, защищенный вниманьем
материнской заботы
в ночной полутьме.
Он в ушедших живет временах. Он не знает,
что он должен отдать (не спеша по дороге
мимо входа в пещеры проходят стада)
и чего хочет мир от него, кроме крови
перерезанных шей. Он живет далеко
от мужчин, на работу идущих. Но кровь
вопрошает настойчиво, чья голова
отлетела от шеи.
А сумрак времен
опускается медленней темного снега
или мимо пещер проплывающих стад.
Я смотрю через ночь
на другой, на невидимый берег.
(перевод Михаила Дудина)
Опера "Безбрежный остров" 22 июня в Святой Софии Киевской
https://kyivdaily.com.ua/bezbrezhnyy-ostrov/?fbclid=IwAR3KAzrrYFINAG5_wLYIGLjrWg_ucLJISYurdAqU-Mg5FuejfMwOPTmXeKE
https://kyivdaily.com.ua/bezbrezhnyy-ostrov/?fbclid=IwAR3KAzrrYFINAG5_wLYIGLjrWg_ucLJISYurdAqU-Mg5FuejfMwOPTmXeKE
Смертельным забавам (παίγνια) человеческих теней противостоит серьезный (σπουδαῖος), не играющий порыв добродетельного к чистому отрешенному созерцанию, единственному подлинному деланию. Здесь коренное отличие Плотина от стоиков, занятых выработкой человеческой позиции в том самом «шутовском» мире иллюзий, бегство из которого к истине должно быть, по Плотину, первым, как приведение внешнего в соответствие с внутренним – вторым делом человека. Добродетельная отрешенность – необходимое и достаточное условие счастья. Вместо стоического трудного достижения (попадания в цель, κατόρθωμα) Плотин говорит о возвращении и пробуждении. Открыть глаза или оставаться слепым, спать или проснуться — вот вся свобода и весь диапазон возможностей человека. Больше того, строго говоря, подлинный человек и есть «бегство» к цели (II 3, 9). Начало, которому всегда, даже у спящего человека, принадлежит лучшая часть души, неприступно; порядок вещей имеет нерушимую власть над природой; во власти человека только быть более или менее настойчивым в стремлении пробудиться. Зато над энергией этого стремления никто, кроме человека, не властен.
